Впечатление: Мышление на иностранном языке меняет образ мышления

Что с нами происходит, когда мы говорим и тем более думаем на другом языке? Насколько сильно знание иностранного языка меняет мировоззрение и можно ли с его помощью изменить себя и свою жизнь? Вполне, уверена клинический психолог Ирина Гросс.

Одна из клиенток Ирины рассказала, что другой язык формирует у нее не только иное мировоззрение, но и самоощущение. «Говорю на русском — мне неуверенно и тревожно. Говорю на английском — настроение повышается, тревожность уходит, а вместе с ней испаряется и заявленная проблема». И это действительно так, считает психолог.

Иностранный язык создает новую идентичность, в которой нет запретов и ограничений, ведь в детстве на этом языке никто нас не ругал, не критиковал. И когда мы начинаем думать на другом языке, мы чувствуем себя увереннее и свободнее.

«А вы замечали такой эффект, когда говорите на неродном языке? Проведите эксперимент: подумайте о какой-то своей проблеме, начните говорить о ней на русском; переключитесь (сядьте по-другому); подумайте о той же проблеме, но уже на другом языке; расскажите о ней вслух. И как вам результат? Что-то меняется?» Несколько клиентов Ирины почувствовали разницу. Но тогда возникает вопрос: если наш родной язык, на котором нас растили и воспитывали, нередко напоминает нам о каких-то неприятных событиях и сложных чувствах, то можем ли мы изменить жизнь, «сменив» язык?

Речь определяет сознание
Мы думаем так, как говорим. «Речь у ребенка формируется вместе с мышлением. Сначала он не думает, а просто воспринимает — видит, ощущает, слышит, вкушает какой-то предмет, явление или действие, — поясняет эксперт, — затем ассоциирует его со словом, которое произносят другие. «Это нос», «Я тебя люблю», — говорит мама. Далее формируется понятие, и позднее между понятиями образуется связь».

Мы вкладываем в слова не только общепринятые значения из словарей, но и собственный опыт, характер, восприятие

С самого рождения до момента формирования активной речи — от 0 до 2-3 лет — человек наиболее восприимчив к языковым программам. Ребенок впитывает, присваивает не только само слово, его звучание, но и голос, тон, эмоции, которые его сопровождали. Особенно ярко впечатываются в наше сознание слова, сказанные нам с сильными эмоциями, независимо от того, какую окраску они имели.

Когда мы вспоминаем неприятную ситуацию, она всегда сопровождается эмоционально нагруженными фразами близких. Эта невербальная нагрузка продолжает жить с этой фразой, этим словом и дальше. Мы вкладываем в слова не только общепринятые значения из словарей, но и собственный опыт, характер, восприятие.

«Если мы расспросим у нескольких русскоговорящих, что они вкладывают в понятие «люблю», у всех будет разный ответ, содержащий личную, уникальную историю». Для кого-то это слово может оказаться не таким приятным и светлым, как для других. Ведь любили всех в детстве по-разному и говорили о любви тоже по-разному.

«Однажды я работала с клиентом, у которого были сложности с деньгами. Слово «богатство» ассоциировалось у него с негативным аспектом. Его отец часто завидовал другим, более успешным, мужчинам и вслух, при ребенке, осуждал их и критиковал: «Вот урод, наворовал». Понятно, что клиента разрывало на две части. С одной стороны, хочу быть богатым, с другой, не хочу быть «уродом». Мы заменили слово богатый на английскую версию «rich». И это сработало!»

Проявился психотерапевтический эффект «другого» языка. Человек, произнося «проблему» иными словами, отстраивается от привычных конструкций и воспринимает ситуацию с новой стороны. Часто после такого «взгляда» ситуация перестает казаться проблематичной.

Почему возникает языковой барьер?
Если другой язык — мостик в иную реальность и мировоззрение, то почему мы нередко боимся говорить на нем? Почти каждый, кто изучал иностранный язык, сталкивался с понятием языкового барьера. Кто-то проходил его легче, кто-то сложнее. А кто-то и вовсе не перешагнул. Не потому ли, что мы боимся перемен и свободы от наших пусть болезненных, но таких знакомых и родных травм и страхов? С ними мы уже умеем обходиться, а неизвестность пугает.

У языкового барьера есть две основные причины, считает Ирина Гросс: лингвистическая, когда не хватает практики, и психологическая.

«В тот момент, когда мы отказываемся от своего языка и говорим на другом, мы действительно теряем опору, часть своей идентичности, уверенность и стабильность. Мы снова становимся маленьким ребенком, уязвимым и ранимым. Вот почему некоторым моим клиентам, у которых начальник иностранец, я советую иногда в разговоре с ним переключаться на русский, чтобы возвращать себе свою идентичность, а вместе с ней и уверенность в себе и своих силах».

Но иногда нам полезно немного переписать свою идентичность, чтобы избавиться от темных пятен на страницах нашей личной истории. Как сделала 42-летняя Алла, у которой с русскими словами связано много горьких воспоминаний. В ее семье было принято не только оскорблять детей словесно, но и бить.

Когда мы изучаем новый язык во взрослом возрасте, мы сталкиваемся с абстракцией и сами заполняем ее конкретными смыслами

«Несколько лет назад я познакомилась с французом, который приезжал в наш город в командировку. Я не знала ни слова по-французски. Мы изъяснялись на английском, который, к слову, я знала на уровне школьного учебника. Но у меня с детства была мечта — что однажды появится мой мушкетер и я буду жить в другом мире и говорить на красивом языке любви».

Сегодня Алла живет во Франции, русскую речь почти не использует. Ее дочь не знает русского — этот язык причинил матери слишком много боли, которую помог «забыть» французский.

Действительно ли язык может изменить нашу жизнь?
Когда мы изучаем новый язык во взрослом возрасте, мы сталкиваемся с абстракцией и сами заполняем ее конкретными смыслами. «Например, произнесите русское слово «проблема» и понаблюдайте за своими ощущениями. А теперь произнесите аналогичное слово «challenge», у которого несколько значений — «трудная задача», «вызов». И снова понаблюдайте за своими ощущениями. В первом случае многие ощущают упадок сил, во втором — подъем».

Если в языке существует больше терминов для описания оттенков цвета, то человек начинает различать их больше и в реальности, убеждена Ирина Гросс. В языке племени яганов (Огненная Земля) есть емкое по значению слово, читается как «мамихлапинатапай», что означает «взгляд между двумя людьми, в котором выражается желание каждого, что другой станет инициатором того, чего хотят оба, но ни один не хочет быть первым». Длинная тяжеловесная русская конструкция из более двух десятков слов превращается в одно легкое и образное слово.

На английском не стыдно ошибаться, говорить невпопад и выражать свои чувства

Осваивая новые слова и понятия, мы как будто расширяем свои границы и возможности, учимся видеть мир под иным углом и иначе чувствовать. И с нами неизбежно происходят метаморфозы. Значит, можно это моделировать?

«Лично я, когда говорю на английском, чувствую себя умнее, успешнее, взрослее». Это международный язык, и он дает ощущение выхода из своего родного «детского» мирка, появляется чувство «я могу больше».

На английском не стыдно ошибаться, говорить невпопад и выражать свои чувства. «Как будто бы получаешь какую-то скидку на «совершенство», оно теперь мне ни к чему, — делится Ирина. — Также на английском хочется быть более позитивной, улыбаться и быть милой и вежливой. Другой язык, который дает мне свободу, — это испанский, я плохо на нем говорю, но на нем позволяю себе быть безумной, страстной, терять голову и творить «странные» для русскоговорящего человека вещи. Я знаю многих людей, которые выучили второй, третий язык, и их самооценка изменилась, появилось ощущение большей свободы. Разве это не повод для изменений к лучшему?»

Источник www.psychologies.ru